Уже тридцать лет этому девизу следует Матиас Ханс (Mathias F. Hans) – известный антиквар, искусствовед и коллекционер из Гамбурга, города-побратима Санкт-Петербурга. В 1987 году он открыл художественную галерею, которая за четверть века стала популярным местом встреч для коллекционеров и музейных экспертов со всего мира.
Недавно господин Ханс побывал в Северной столице и любезно ответил на вопросы от журнала «ИТиК».
– Расскажите, пожалуйста, о Вашей галерее.
– Моя галерея находится в одном из самых известных тиристических мест Гамбурга. Это набережная Junfernstieg, выходящая на Альстер. Кажется, что здесь наш город сосредоточил все свои коммерческие возможности. Но из окон видна водная гладь Альстера и парусники… Само здание – это великолепнейший пример парадного гамбургского югендстиля самого начала прошлого века. Из-за обилия панорамных стеклянных поверхностей окон дом называли «Стеклянный дворец». Наш Стеклянный дворец, однако, связан с культурными традициями, уводящими в век позапрошлый.
Когда-то на этом месте стоял дом, принадлежавший Саломону Гейне – знаменитому гамбургскому банкиру и меценату, а также дяде еще более знаменитого поэта. Поэтому сейчас Стеклянный дворец чаще назвают в его честь «Дом Гейне». Именно здесь я работаю уже более четверти века, а с 2007 года со мной сотрудничает Анна Аубер, которая занимается выставками и научными публикациями к ним.
Я в первую очередь коллекционер и антиквар. Впрочем, чувствую себя и экспертом, коими являются все без исключения настоящие коллекционеры. Уже более тридцати лет занимаюсь коллекционированием. А это захватывающая деятельность, она связана с поисками, потрясениями и открытиями. При этом не устаю повторять: сделать открытие можно, только находясь перед оригиналом.
Моя коллекция крайне разнообразна, но основные направления в ней отчетливо выражены. Это все, что связано с Рафаэлем, золотой век голландской живописи и немецкий романтизм. А также все, что имеет отношение к творчеству и жизнью Гете, это мой любимый персонаж. На эти темы мы проводим выставки и издаем каталоги. Однако галерея занимается не только выставочной и искусствоведческой деятельностью, для нас крайне важен провенанс. Именно поэтому галерея стала постоянным местом встречи международных коллекционеров и музейных экспертов.
С коллекцией можно познакомиться на нашей интернет-странице, где есть русский вариант текста — www.galeriehans.de , а для практического знакомства можно договориться о встрече, написав нам электронное письмо.
– Почему Вы занялись коллекционированием?
– Я собирал что-то всегда, в детстве просто камни. Очень заинтересовался живописью, когда почувствовал, что каждая картина звучит особенным образом. Однажды, еще гимназистом, с классной экскурсией оказался в Берлинской Национальной Галерее перед тремя рядом висевшими полотнами Мазаччо. То, что было в центре, звучало иначе. Тридцать лет спустя подтвердилось: центральная работа не принадлежит Мазаччо. Может быть, поэтому пошел изучать композицию. А мой брат, изучавший историю искусства, все больше вовлекал меня в мир изобразительного искусства, которое превратилось в страсть и предмет коллекционирования.
Однажды, когда совсем не на что было жить, моя жена спросила меня, почему бы мне не продать что-то из моей коллекции. Я спросил ее, что бы, например, купила она. Она сказала, что итальянский рисунок сангиной, который бы стоил 800 марок. Эта бытовая шутливая история стала прологом моей деятельности антиквара. К сожалению, сегодня рынок искусства – это чисто коммерческий рынок, ориентированный на массовый вкус. И стало старомодным беседовать с произведением. А ведь главное – это то, что, когда наступает тишина, с картиной вступаешь в диалог.
Одно из моих главных открытий – портрет Микеланджело венецианского художника Себастьяно Лучиани дель Пьомбо. Лучиани играл на лютне, писал сонеты и имел талант вдохновлять. Вот и Набоков посвятил ему свои строки. Почти полтысячелетия считалось, что прижизненных портретов Микеланджело нет. Этот портрет я увидел на Венском аукционе, тогда его авторство приписывалось болонскому художнику Бартоломео Пассаротти, причем его создание относили ко времени после смерти Микеланджело. Но когда я взглянул в глаза живописного Микеланджело, то безусловно понял: портретисту позировал сам Микеланджело. Почему возникла идея авторства Себастьяно дель Пьомбо? Руки, композиция рук на портрете. На портрете Микеланджело держит альбом для набросков точно так же, как на другом портрете Лучиани поэт Франческо Арсилли держит записную книжку со стихами. Только у Микеланджело вместо стихов – анатомические наброски. Три года экспертиз – и авторство подтвердилось.
Лучиани был учеником Джованни Беллини, осветившего венецианские полотна Ренессанса. Так, на палитре Венеции появилась краска света. Я думаю, свет на картине – это вовсе не то, что освещает и проясняет живопись. Живописный свет своего рода фонарь на входе в пространство картины. Таким фонарем в живописи может становиться луна… Вообще-то, мое коллекционное собрание началось с живописного наброска Юхана Кристиана Даля «Луна над Дрезденом». Постепенно луна стала фонарем моей коллекции немецкого романтизма. Она же стала и главным светом выставки «Каспар Давид Фридрих и окружение». В своем рабочем кабинете я всегда вижу перед собой работу Фридриха «Двое созерцающие луну», одну из лучших авторских версий.
– Занимаетесь ли Вы благотворительностью и меценатством?
– В общем, пожалуй, нет. Я еще не переступил тот финансовый порог, за которым открываются замечательные возможности поддержать тот или иной проект, который просто нравится. Но есть идеи и персонажи, которые меня лично очень трогают. И это связано, как говорят немцы, с жизнью моей души. Я посетил Петербург, где познакомился с Натальей Жуковой из Русского музея и узнал о конкурсе, ею организованном, для молодых поэтов. Я «взгдянул в ее глаза» и опять увидел Микеланджело. Вы, может быть, не знаете: в Германии теперь поэтов нет. Есть писатели, есть даже очень хорошие писатели. Но абсолютно нет поэтов. А поэтическое творчество – это пролог любого искусства. То есть без поэзии нет никакого искусства. И поэзии надо помогать всегда, всем и везде.
– Какие планируете проекты с российскими партнерами в ближайшее время?
– В прошлом году мы совместно с Русским музеем и Евгенией Николаевной Петровой организовали выставку гамбургских художников эпохи импрессионизма и сецессиона в Строгановском дворце. Она вызвала трогательный интерес петербуржцев. Судьбы наших художников начала века совпали с судьбами русских в страшной его, века, середине. И тогда я полюбил этот странный, юный, но очень чувствительный город.
В ближайшее время планируем красивый русско-немецкий художественно-литературный проект с рабочим называнием «Гёте в гостях у Пушкина». Моя коллекция, посвященная Гете, будет размещена в одном из самых живых музеев мира среди его экспонатов – музее поэзии города Петербурга. Я называю так музей-квартиру Пушкина на набережной Мойки. И вполне могу предположить, что его директор Сергей Михайлович Некрасов тоже окажется поэтом.
