С 19 февраля 2015-го в обновленных и отреставрированных залах первого этажа Михайловского дворца, в которых была проведена реэкспозиция, можно увидеть картину «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича Петергофе», а также произведения Саврасова, Шишкина, Крамского, Перова, Верещагина.
«В искренних, задушевных письмах к друзьям является он таким, каким в самом деле был, без прикрас и натяжек, — и должно сознаться, что все эти документы говорят больше в его пользу, чем в ущерб. Это был человек благочестивый, разумеется, по-своему любознательный, рассудительный, расчетливый и добрый, веселый, охотник покутить», — писал о царевиче Алексее Петровиче историк Михаил Погодин, современник художника Николая Ге. Решив обратиться в своем творчестве к сложнейшему сюжету – семейной драме Петра I – живописец тоже тщательнейшим образом изучил архивные свидетельства…
«Я чувствовал везде и во всем влияние и след петровской реформы. Чувство это было так сильно, что я невольно увлекся Петром и, под влиянием этого увлечения, задумал свою картину «Петр I и царевич Алексей»», — рассказывал Ге о том, как у него сложился замысел полотна. Однако ему сразу же пришлось столкнуться с серьезной проблемой: как трактовать образы Петра и Алексея? Уже в те годы некоторые историки и общественные деятели высказывались в защиту цесаревича, объявляя его невинной жертвой жестокого отца. Для других же он по-прежнему был предателем, строившим козни против своего великого родителя.
По наброскам и эскизам Ге видно, как напряженно художник искал нужную тональность для своего произведения. Сначала он изобразил одного Петра с низко опущенной головой у стола, на котором лежат бумаги, изобличающие его сына. Затем появился другой вариант: Петр, сидящий на фоне окна, откуда на его мощную фигуру льется солнечный свет, а перед ним – усталый и подавленный Алексей. Но и от этой композиции, в которой явно героизировался облик царя и принижалась фигура царевича, Ге отказался.
В итоге художник выдвинул на первый план не политический конфликт монарха и его наследника, а именно человеческую драму отца и сына, что и придало произведению не частно-исторический, а глобальный смысл, сродни картинам Ге на библейские темы.
